18 июня, 2010

Эпопея подполковника Пассека

16 ноября 1843 г. на рассвете командовавший Аварским отрядом Генерального штаба подполковник Диомид Пассек получил предписание от генерала Клюгенау – оставить Хунзах и следовать в Темир-Хан-Шуру. В пять часов пополудни того же дня Пассек выступил к укреплению Зыряны. Хотя еще 11 ноября он донес, что ему выгоднее защищаться до последней возможности в Хунзахе, нежели отступить к Темир-Хан-Шуре.

Но в продолжение пяти дней обстоятельства изменились. 13 ноября 1843 г. стало известно, что Хаджи-Мурат двинулся из Сиуха со значительной партией горцев на соединение с Шамилем. Следовательно, отряд подполковника Пассека мог выйти из Аварской долины без упорного боя.

Лазутчики же утверждали, что сам Шамиль прошел через селение Араканы к селениям Зыряны и Ирганай, а Балаханское укрепление намерен был атаковать особой партией со стороны селения Моксох. И это подтверждалось сведениями, полученными от нарочных генерала Клюгенау, которые принесли подполковнику Пассеку приказ военачальника от 8 ноября 1843 г.

На рассвете 12 ноября эти сведения еще раз подтвердились письмами от воинских начальников в селении Зыряны (штабс-капитана Эггера) и селении Балаханы (майора Масловского). 16 ноября стало известно, что Шамиль находится в селении Казанище и что Балаханское ущелье не занято неприятелем. Следовательно, отряду предоставлялась возможность достигнуть по крайней мере селения Зыряны.

Далее. Взятие Гергебиля, измена Акуши, Цудахара, Мехтули и шамхальства, осадное положение отряда в Темир-Хан-Шуре и потеря хунзахцами всей баранты распространили в Хунзахе страх и уныние.

Происки Хаджи-Мурата – склонить хунзахцев на свою сторону – усиливались с каждым днем. 13 и 14 ноября 1843 г. подполковник Пассек арестовал четырех человек, будто бы бежавших от мюридов и принесших известие о захвате хунзахской баранты, о занятии селений Дженгутай и Тарки.

Несмотря на ободрения, поддержанные правителем Аварии майором князем Орбелиани, страх жителей был так велик, что при появлении Шамиля у Хунзаха и при первой неприятельской канонаде селение, без всякого сомнения, сдалось бы неприятелю. И это обстоятельство поставило отряд в опасное положение.

Затем подполковник Диомид Пассек узнал, что полковник Ясинский получил предписание оставить укрепление Балаханы, и опасался, что он, по малому запасу провианта, не решится долее там удерживаться. Если бы это действительно случилось, то могло пагубно отозваться на судьбе Аварского отряда. Неприятель немедленно занял бы ущелье, как и сделал впоследствии, перегородив завалами хребет Танус-Бал и соседние с ним горные проходы.

Тогда три с половиной батальона, имея на руках больных и раненых, целый обоз с женами и детьми аварцев, должны были сначала сбить неприятеля с хребтов, а потом, преследуемые им, штурмовать завалы, занятые Хаджи-Муратом в самом ущелье. Но такие действия очень рискованны. А потому необходимо было до оставления селения Балаханы поспешить с выступлением из Хунзаха.

Наконец, если бы подполковник Пассек достиг селения Зыряны, то присоединив к себе гарнизоны из селений Балаханы и Зыряны, он усилил бы его полутора батальонами, поставив отряд в независимость от хунзахцев, и при первом успехе наших войск на равнине мог бы иметь свободный доступ к Темир-Хан-Шуре.

Но если бы он остался в Хунзахе и Балаханское ущелье было бы занято неприятелем, то главный отряд, опрокинув Шамиля с равнины, должен был пробиваться через Балаханское ущелье, чтобы освободить его. В этом случае войска с линии, которые, как он рассчитывал, могли поспешить на помощь Шуре, не усилили бы дагестанского отряда настолько, чтобы он мог предпринять наступление на Хунзах. И тогда гибель Аварского отряда была бы неизбежна.

Кроме того, по оставлении Балаханского укрепления пало бы и Зырянское. Полтора батальона, находясь на невыгодной позиции, недолго могли бы продержаться. Шамиль, владея Балаханским ущельем, имея целый месяц свободы и прекрасно понимая, что тогда отряд становился бы уже непременно его жертвой, наверное, приложил бы все усилия для овладения укреплением Зыряны.

Таковы были все обстоятельства и соображения, заставлявшие подполковника Диомида Пассека поспешить с выступлением из Хунзаха. В продолжение десяти часов он окончил все сборы. Тяжелая необходимость уничтожить запасы, рубить лафеты, заклепать орудия, сбросить их под кручу, а также оставить укрепление и само селение, добровольно принявшее россиян, невольно возбуждали прискорбные чувства.

Они были еще тягостнее при виде слез, с которыми жители расставались со своими родными, следовавшими за отрядом, и со своим правителем, князем Орбелиани, целуя его руки и платье.

В пять часов пополудни 16 ноября 1843 г. отряд оставил Хунзах и без выстрела прошел мостик близ водопада. Только тогда хунзахцы для своего оправдания перед Шамилем начали преследовать россиян. Сначала слабо. А потом, у подъема на Танус-Бал, усиленные прибывшей сюда партией из Сиуха, довольно решительно.

Командовавший Аварским отрядом подполковник Пассек распределил войска для отступления в следующем порядке. В авангарде шли 2-й батальон Куринского и 3-й батальон Кабардинского полков с четырьмя горными орудиями, имея впереди себя всех казаков. За ними – материальные средства, раненые, больные, семейства хунзахцев и вьюки (под прикрытием двух рот линейного № 14 батальона). Арьергард состоял из 1-го батальона князя Варшавского полка с двумя горными орудиями.

Окрестности села Хунзах

Достигнув подъема на Танус-Бал, 3-й батальон Кабардинского полка с двумя орудиями расположился на позиции, пропустив всю колонну, прикрывая движение ее от нападения со стороны селения Сиух, и потом составил арьергард отряда. 1-й же батальон князя Варшавского полка назначен был для поддержки арьергарда (на случай необходимости).

Неприятель несколько раз бросался в шашки, но храбрые кабардинцы опрокидывали его штыками. Тогда горцы вновь открывали убийственный огонь. Между тем 1-й батальон князя Варшавского полка, остановившись на хребте Танус-Бал, принял на себя кабардинцев и, пропустив их, открыл сильный огонь с высот, прилегавших к дороге. Неприятель сразу же ослабил преследование. Арьергард продолжал отступление без боя.

В это время в Хунзахе последовательно раздалось несколько взрывов. Клубы белого дыма, а затем и пламя взвились к облакам, сопровождаемые непрерывным треском гранат. Это артпарк россиян взлетел на воздух. Скоро зарево распространилось и над аулом.

По словам перебежчиков, этот взрыв разрушил казармы, комендантский дом и часть крепостной стены. Полуразрушенные здания были тотчас охвачены огнем. В них погибли несколько мюридов, приехавших из селения Голотль. Даже на другой день гранаты разносило по селению, но так как жители заранее были предупреждены, что последует взрыв, то они и не ходили в крепость, два дня скрываясь в саклях.

Благодаря быстроте, с которой подполковник Пассек выбрался из Хунзаха, и скрытности его намерений до последнего часа удалось лишь с незначительными потерями пройти хребет Танус-Бал и далее. Правда, преданные мюридам хунзахцы поскакали в селения Сиух, Голотль и Бупра, чтобы дать знать о выступлении россиян из Хунзаха. Из них Кучубур с партией из селения Сиух подоспел, как сказано выше, к хунзахцам, но это не помешало Пассеку перейти хребты гор.

Гораздо больше затруднений встретилось от снега и гололедицы. Лошади и вьюки падали под кручу. Горные орудия свозили на руках. Только в четыре часа утра 17 ноября отряд стянулся в мокрую балку и на рассвете спустился в Балаханское ущелье. В одиннадцать часов утра он достиг укрепления Балаханы.

В это время на гребнях Арактау показались запоздавшие партии из соседних деревень Цатаныха, Буцра, Уркеч и Могох. Потери россиян при отступлении состояли из одного обер-офицера и восьми нижних чинов убитыми, двух обер-офицеров и двадцати одного нижнего чина ранеными.

По прибытии отряда в Балаханы воинский начальник этого укрепления полковник Ясинский (отступления которого так опасался Диомид Пассек) заявил, что он намерен был ожидать его еще три дня и после этого уже решиться на что-нибудь окончательное. В течение четырех часов Ясинский был готов к выступлению. Три полевых и одно горное орудие, по неимению лошадей, приказано было везти людям 2-го батальона князя Варшавского полка. Снаряды и порох раздали на руки. Все, что нельзя было захватить с собой, приготовили для взрыва.

В три часа пополудни подполковник Пассек выступил из Балаханы. Авангард его состоял из саперной команды и 1-го батальона князя Варшавского полка с тремя горными орудиями. За ним следовал 2-й батальон того же полка с тремя полевыми орудиями. Потом – вьюки, раненые и больные (под прикрытием рот линейного батальона). В арьергарде шли 3-й батальон Кабардинского и 2-й батальон Куринского полков с четырьмя горными единорогами.

Авангард, не ожидая главной колонны, должен был поспешно занять селение Зыряны и сады, прилегавшие к дороге. В случае если бы выход из ущелья был укреплен завалами и занят неприятелем, то ожидать 2-го батальона князя Варшавского полка с полевыми орудиями и прибытия самого Диомида Пассека, остававшегося в арьергарде. Неприятель, сделав несколько выстрелов, закончил тем преследование. Спустя же полчаса по уходу наших войск из укрепления последовал взрыв парка.

В четыре с половиной часа авангард занял укрепление Зыряны и ближайшие к нему сады, а в пять часов партия Мусы Балаханского, заняв противоположные селению сады, завязала перестрелку. Могохцы, буцрахцы и уркечинцы начали спускать в ущелье камни со скал Арактау. Но так как большая часть больных и вьюков уже прошла к переправе при укреплении Зыряны, то неприятель нанес войскам весьма мало вреда. Ранены один обер-офицер и девять нижних чинов.

Вечером были отправлены лазутчики узнать, существует ли башня на урочище Бурундук-Кале и свободен ли подъем. При этом были сделаны все распоряжения для немедленного выступления налегке, если бы оказалось, что башня занята нашими войсками или по крайней мере свободен подъем и выход не занят сильной неприятельской партией.

Посланные не узнали ничего положительного. Лазутчики, отправленные вечером 18 ноября, ночью дали знать, что башня разрушена и над выходом и у подъема к урочищу Бурундук-Кале, у так называемых волчьих ворот видно много неприятельских огней.

Получив эти сведения, подполковник Пассек еще до рассвета переправил через Аварское Койсу 2-й батальон князя Варшавского полка с двумя горными орудиями, для того чтобы утвердиться при селении Зыряны. Вслед за ними он послал сводный линейный батальон и саперную роту.

Позиция при селении Зыряны была для россиян очень важна. Она находилась на господствующей высоте. Неприятель, владея ею, мог наносить россиянам значительные потери. Имея это в виду, Диомид Пассек намеревался удерживать ее до решительного наступления Шамиля.

С рассветом селение Зыряны было окончательно занято (без потерь), но неприятель завязал сильную перестрелку из противоположных к селению садов. Когда переправились сводный батальон и саперы, Пассек повел их по реке (в обход садов), причем саперы составили резерв линейного батальона. Эта обходная колонна, пройдя ближайшие сады, стремительно бросилась для захвата дороги вдоль Койсу – единственного пути отступления неприятеля к балаханским хуторам.

В это же время 2-й батальон князя Варшавского полка кинулся прямо в сады. Неприятель, опасаясь быть отрезанным, бежал, оставив в руках россиян одно тело. Во время перестрелки в отряде подполковника Пассека были ранены четверо, при атаке же – никто.

По занятии узкого перешейка дороги по Койсу и выходу из Балаханского ущелья приказано было перегородить их прочными завалами. Едва сделаны были необходимые распоряжения для удержания позиции при селении Зыряны, как сильная неприятельская партия показалась на высотах против укрепления, со стороны селений Ирганай и Араканы.

Тогда подполковник Пассек поспешил на правый берег Койсу. Он прибыл в лагерь при укреплении в ту минуту, как неприятель уже бросился на 8-ю роту Кабардинского полка, твердо выдержавшую первый его натиск.

К атакованной высоте были направлены 7-я рота Кабардинского и 2-й батальон Куринского полков с двумя горными орудиями. 3 и 12-я роты кабардинцев под начальством инженер-штабс-капитана 3игepa двинулись на высоты, занятые неприятелем. Решительное наступление россиян заставило врага отступить с обоих пунктов на дальние высоты. Там Хаджи-Мурат, усиленный шамхальцами и мехтулинцами, утвердил на ружейный выстрел от россиян восемь значков и открыл сильный огонь.

Пассек скрыл войска за покатостью, не отвечая на неприятельские выстрелы. Только горные единороги под начальством штабс-капитана Гунина обстреливали окружавшие высоты гранатами, а прилегающие балки – картечью. Когда люди отдохнули, а Хаджи-Мурат имел время убедиться, что россияне не решатся атаковать его на крепкой позиции, приказано было сделать общее и энергичное наступление.

Для этого надо было пройти узкий перешеек между двумя обрывами под перекрестными выстрелами неприятеля. Однако храбрые кабардинцы и куринцы перебежали перешеек и быстро приблизились к подошве высоты, занятой Хаджи-Муратом.

Мюриды, атакованные совершенно неожиданно, были смущены, но держались до последней крайности, отстреливаясь в упор. После же стремительного удара в штыки, стесненные на склоне занятого россиянами пункта и безответно поражаемые метким батальонным огнем, они окончательно бежали.

Всадники, без лошадей, в том числе Хаджи-Мурат, и значконосцы, разбежавшиеся лошади, раненые, сброшенные под кручу, оставленные бурки и шубы, торбы со съестными припасами – все это доказывало, насколько врасплох было захвачено и неожиданно опрокинуто россиянами скопище горцев.

Во время атаки впереди всех был Кабардинского полка прапорщик Савинич. В числе охотников – часть аварцев с князем Орбелиани и подпоручиком Анановым. Горские значки были лишь в нескольких шагах от наших солдат и спасены только тем, что значконосцы бросились прямо под кручу.

Одновременно с атакой Хаджи-Мурата штабс-капитан Эггер с двумя ротами возглавляемого им Кабардинского батальона сбил неприятеля со следующих высот и занял шпиль хребта. Поражение, нанесенное 19 ноября 1843 г. Хаджи-Мурату, имело самые благоприятные последствия.

Неприятель уже не решался не только занимать высоты, но даже показываться на них в виду укрепления, несмотря на то, что оттуда горцы могли бы поражать россиян пушечным и ружейным огнем. Если бы горцы утвердились на них, то положение отряда, не говоря уже о больших потерях, было бы самое бедственное.

В селении Зыряны войска не имели бы ни дров, ни фуража целых две недели. В самое холодное время солдаты собирали колючку на занятых теперь россиянами высотах и фураж для лошадей, заменивших собой порционный скот отряда.

Российские потери были следующие: убиты три нижних чина, ранены один обер-офицер и четырнадцать нижних чинов. Потери неприятеля оказались несравненно значительнее. О них можно было судить по телам, оставленным на месте, а также и на основании сведений, сообщенных перебежчиками.

Вечером 19 ноября Хаджи-Мурат обошел по тропинкам селение Зыряны и спустился к Койсу на Кодухский брод. 20 ноября, перейдя через хребет Арактау, явился против завалов россиян в Балаханском ущелье. Часть горцев начала устраивать завалы на первом подъеме ущелья, а другая – обходить российский завал, обстреливать его и спускать камни.

Чтобы не позволить мюридам утвердиться над российским завалом и с первого же раза отбить у них охоту обходить отряд, подполковник Пассек приказал послать охотников от 2-го батальона князя Варшавского полка, поддержав их 3-й ротой грузинского линейного № 14 батальона, направленной в обход к вершине хребта.

Охотники, несмотря на огонь мюридов и камни, сбрасываемые с горы, безостановочно преследовали их по кручам и скалам. Когда линейная рота достигла вершины хребта, горцы оставили труднодоступные карнизы и пещеры и скрылись за хребтом Арактау. Потери отряда подполковника Пассека состояли из одного убитого, пяти раненых и шести контуженных камнями нижних чинов.

20 ноября 1843 г. войска день и ночь разрабатывали ретраншемент около лагеря при Зырянском укреплении, рубили сады и заготавливали дрова (на случай, если необходимость заставила бы оставить позицию при селении). 21 ноября неприятель значительно усилился в Балаханском ущелье.

Большие толпы мюридов показались против российских завалов. Масса горцев заняла хребет Арактау и начала спускать камни на позиции отряда Диомида Пассека. Другая масса открыла сильный огонь с оконечности Балаханского хребта по войскам, занимавшим селение. Горцы быстро обустроили батарею, поставили легкое орудие и в час пополудни начали действовать ядрами и картечью по российскому укреплению и лагерю.

Батареи и стрелки подполковника Пассека не отвечали на огонь неприятеля. Сбить его орудие оказалось невозможным, потому что видно было только одно дуло. Перестреливаться же с ним значило бы напрасно выставлять себя, подвергаясь верным выстрелам.

Поэтому все войска были по возможности скрыты от артиллерийского и ружейного неприятельского огня. Работы днем прекратили. Потеря россиян в этот день состояла из одиннадцати раненых. Из них двое ранены ядрами, четверо – пулями, а пятеро – камнями.

Канонада из неприятельского орудия и усилия противника сбить россиян с позиции при селении Зыряны продолжались и в следующие дни.

Император Николай I

Между тем вечером 23 ноября в Ирганай прибыла сильная партия от урочища Бурундук-Кале. Против отряда подполковника Пассека собралось восемнадцать значков, не считая скопища в селении Араканы. Ночью 22 ноября солдаты устроили небольшие землянки для укрытия от неприятельского огня, а 23 ноября – четыре редута.

В следующие дни они улучшили их оборону, а потом устроили еще два редута и продолжали разработку ретраншемента. Войска были распределены следующим образом. Два горных орудия и 3-й батальон Кабардинского полка – в зырянских садах. Целая рота – в завале против Балаханского укрепления. Селение Зыряны было занято двумя ротами 2-го батальона князя Варшавского полка с одним горным орудием и четырьмя крепостными ружьями. Цепь перед селением и башню занимала рота грузинского № 14 батальона. Другие две линейные роты находились в завалах по дороге к Койсу и содержали сильный пикет под скалой, где были устроены российские завалы.

1-й батальон князя Варшавского полка, три роты 2-го батальона Куринского полка и команда саперов с двумя горными орудиями составляли главный резерв, который занимал лагерь при укреплении. В укреплении же находились взвод роты Навагинского полка и команда Апшеронского полка в сорок человек. Все здания и укрепления были предназначены для больных и раненых.

Редуты №№ 1 и 2 заняты были двумя ротами 2-го батальона князя Варшавского полка. №№ 3 и 4 – ротой Куринского батальона. Кроме того, редут № 3 был вооружен двумя горными орудиями. Редут № 5 занят особой командой из двадцати четырех человек при офицере от 1-го батальона князя Варшавского полка. Наконец, редут № 6 – взводом Навагинской роты и вооружен двумя полевыми единорогами. Главный ретраншемент при укреплении – также двумя полевыми орудиями и тремя десяти- и шестифунтовыми мортирами.

Силы отряда простирались до 2400 штыков при семи горных, четырех полевых, трех крепостных орудиях и трех мортирах.

Площадь, окружавшая укрепление Зыряны, составляла как бы плацдарм для отряда, а прилегавшие высоты – вал, который подполковник Пассек намеревался удерживать до последней крайности. Он решил, что если Шамиль обратится против него со всеми скопищами, то он оставит позицию при селении Зыряны и сосредоточит войска при укреплении, чтобы, удерживая все силы под рукой, иметь возможность отражать атаки горских масс.

30 ноября 1843 г. Хаджи-Мурат после тщетных усилий овладеть позицией при селении Зыряны перешел в селение Араканы. Российская потеря за девять последних дней была следующая: ранены картечью восемь, пулями и камнями семь и контужены двадцать нижних чинов. Неприятельское орудие по-прежнему продолжало действовать, но уже гораздо слабее. Часть горцев осталась в Балаханском ущелье, другая же – занимала селение Ирганай.

Прошло две недели, как отряд занял Зыряны. Двадцать нарочных были отправлены в Темир-Хан-Шуру с донесениями. Ни один из них не возвратился, не принес известия о существовании еще Шуры. Между тем мюриды неоднократно сообщали о взятии этого укрепления, на которое отряд в селении Зыряны возлагал свои последние надежды.

Хотя этому известию не особенно верили, но оно невольно наводило на мысль, что Шура находится в самом затруднительном положении. Томимый тягостной неизвестностью, с малым запасом сухарей, несмотря на уменьшение сутодачи до одного фунта, без соли и мяса, окруженный со всех сторон в горной котловине, откуда теснины и громады скал загораживали выход на равнину, отряд готовился к последней отчаянной борьбе.

Трудно или лучше – невозможно выразить того мучительного чувства, которое испытывал отряд. Его уже не радовали отражение всех покушений неприятеля и страх, ему внушенный. Но чем больше угасала надежда на спасение, тем решительнее и предприимчивее становились войска.

Зная нравственную силу бойцов и командиров, Пассек решился ждать известия и помощи с равнины, пока не съедят последний сухарь, и тогда штыками проложить себе дорогу. Конечно, обходя непроходимые скалы без тропинок, поднимаясь и спускаясь по крутым склонам и скалам на заоблачные хребты, он ни в каком случае не спас бы ни артиллерии, ни больных, ни раненых. Но, может быть, спас бы остатки отряда. Впрочем, в его положении, если бы и погибли все с оружием в руках, то это все-таки было бы лучше постыдной сдачи.

Вдруг 1 декабря в одиннадцать часов ночи, к неописуемой радости всего отряда, получены были письма генерала Клюгенау от 25 и 29 ноября 1843 г., в которых тот извещал, что отряд Пассека может быть выручен соединенными силами Дагестанского и Кумыкского отрядов через тридцать дней. Известие это оживило, воскресило солдат и офицеров, как будто призвало их снова к жизни. Наутро во всех батальонах служили благодарственный молебен.

С 30 ноября неприятель уже не предпринимал ничего. 6 декабря по случаю тезоименитства государя императора было совершено молебствие и после церковного парада произведена орудийная пальба.

9 декабря 1843 г. Пассек снова получил письма от генерала Клюгенау (от 3, 5 и 7 декабря). Время спасения отряда приближалось. Предполагалось совершить его к 20 декабря. Между тем с 7 декабря наступили сильные морозы. Ко всем бедствиям присоединилось новое. Большая часть солдат была без полушубков, многие не имели рубах и сапог. И все десять дней уже питались одним фунтом сухарей и без соли.

Пассек опасался, что на холоде, без надлежащей пищи начнутся повальные болезни, а в селении Зыряны уже недоставало помещения и для обыкновенных больных, хотя их, считая и раненых, за все время было не больше 180 человек.

Положение отряда действительно было ужасное. Но дух войск был выше всяких похвал и поддерживал физические силы солдат. По-прежнему ночью с усердием продолжали работу для усиления окопов и самой крепости. Днем два раза ходили за дровами и фуражом. На дрова ломали колючку по крутым склонам гор и рвали скудную траву, разгребая снег.

Пассек давал днем общий отдых войскам только от одиннадцати часов утра до часа пополудни, когда солнце умеряло холод и сон не был так опасен. Чтобы иметь меньше больных, он приказал всех слабых помещать в госпиталь, где они в тепле, на свежем хлебе и на полуфунте мяса отдохнули бы и оправились. Для этого он сберег (какую нашел) муку и заблаговременно отобрал скот от всех частных лиц и команд. Для поддержания сил солдат начальник отряда разрешил (и уговаривал) есть мясо лошадей.

Несмотря на отвращение, постепенно все большее и большее число бойцов побеждали предрассудки и наконец при содействии священника грузинского линейного № 14 батальона отца Даниила Попруженко все принялись за конину и после делили кости лошадей.

Воспоминания о бедствиях французов в 1812 г. восставали особенно ярко, когда в группах солдат начали появляться люди с куском брезента или с рогожей на плечах вместо шинели и в опорках из куска сырой кожи или войлока на ногах вместо сапог.

Сказание об этих невзгодах перешло в особую песню, которую еще долго пели во всех частях Кавказской армии. Песня эта начиналась словами: «Ну-ка вспомним мы, ребята, как стояли в Зырянах…» и, постепенно исчисляя все бедствия отряда, переходила к куплету такого рода:

Мы рогожи надевали вместо бурок и плащей,

Кожей ноги обшивали после съеденных коней.

Вместо соли мы солили из патронов порошком,

Сено в трубочках курили, распростились с табачком

и прочее. Мотив этой песни весьма унылый и в то же время очень музыкальный.

13 декабря 1843 г. вода в Койсу значительно упала и пошел большой лед. Паромная переправа прекратилась. Пассек приказал сделать мост на козлах. К 15 декабря он уже был готов, что значительно облегчило сообщение отряда с левым берегом.

13 декабря огромные массы горцев перешли из селения Араканы в селение Ирганай. Все же окрестные горы со стороны селения Араканы заняты были толпами мюридов. А с главной высоты Хаджи-Мурат, Магомет – кадий акушинский, Кибит-Магома и Аслан – кадий цудахарский обозревали наши укрепления.

В то же время неприятель усилился со стороны селения Балаханы и начал учащенно обстреливать из орудия нашу позицию. 15 декабря вывезен был из селения Араканы горный единорог и с высоты открыт огонь по войскам при селении Зыряны.

Главный шпиль был занят большой партией, а часть ее спустилась к редуту № 5. Подполковник Пассек вывел из лагеря 1-й батальон князя Варшавского полка и две роты куринцев с двумя горными орудиями и двинулся на хребет с тем, чтобы, заняв главный шпиль, овладеть горным орудием.

Но при приближении россиян горцы оставили хребет и заблаговременно увезли орудие. В десять часов утра 15 декабря 1843 г. Хаджи-Мурат прислал начальнику отряда письмо, в котором от имени Шамиля клялся пропустить нас с честью в Шуру – только бы мы оставили селение Зыряны, и просил выслать кого-нибудь для переговоров.

Пассек отвечал Хаджи-Мурату, что выступит из Зыряны не раньше получения на это предписания от командовавшего войсками в Северном и Нагорном Дагестане генерала Клюгенау и выдачи аманатом Хаджи-Мурата или Кибит-Магомы. С нашей же стороны предлагал себя в аманаты бывший правитель Аварии князь Орбелиани. С ответом к Хаджи-Мурату и донесением к генералу Клюгенау вызвался ехать подпоручик Ананов, лично известный Шамилю.

Окрестности села Хунзах

Пассек просил Хаджи-Мурата пропустить его с донесением в Темир-Хан-Шуру. Ананов был встречен мюридами в виду наших войск весьма дружески, а по словам горцев, принят Хаджи-Муратом и отправлен в селение Казанище. Но по дороге было получено известие о разбитии Шамиля под Казанищем. А потому Ананова отвезли в селение Тлох, где он и остался.

16 декабря огромные скопища неприятеля из селения Ирганай и от «волчьих ворот» (на урочище Бурундук-Кале) подходили к селению Араканы (не менее шести тысяч человек).

17 декабря на рассвете было получено известие от генерала Клюгенау, что отряд генерал-лейтенанта Гурко прибыл в Бурундук-Кале. Получив это известие, Пассек немедленно поспешил с двумя батальонами и двумя горными орудиями для овладения селением Ирганай, чтобы войти в связь с главным дагестанским отрядом.

Приблизившись к Ирганаю, он послал сказать жителям, чтобы они покорились. Но те не хотели и слышать о покорности и обещали драться, если бы русские пошли на их селение. Но когда был открыт огонь из орудий и 2-й батальон Куринского полка обошел селение с высот, то жители бежали.

Заняв селение батальоном куринцев и расположив две роты 1-го батальона князя Варшавского полка на высотах, обращенных к Ирганайскому ущелью, Пассек отправился с двумя ротами первого батальона князя Варшавского полка и конными аварцами к урочищу Бурундук-Кале.

На половине дороги он встретил авангард главного отряда, а потом – командовавшего войсками генерала Гурко и генерала Клюгенау. Общие приветствия, радость и слезы, начиная от простых солдат до командовавшего войсками, были неоцененной наградой за все пережитое отрядом Пассека. День и час этой встречи, вероятно, никогда не могли изгладиться из памяти ее участников.

Вечером начали приводить в исполнение приказания командующего войсками. Были брошены в Койсу все снаряды из парка, а также три чугунных орудия, которые невозможно было доставить в Шуру по трудности зимней дороги, по необходимости быстрого отступления, во избежание огромных потерь и по невозможности везти их на горных станках. Станки же и зарядные ящики были сожжены.

В восемь часов вечера в Бурундук-Кале выступила колонна в составе третьего батальона Апшеронского, второго батальона Куринского полков и сводного линейного с ранеными, больными, семействами аварцев, араканскими аманатами и арестантами.

В полночь сняты были секреты и цепи с позиции при селении Зыряны. Передовая часть войск прошла за резерв, а потом резерв, разложив большие костры на бивак, отступил, соблюдая полную тишину, в укрепление. По переходу резерва через мост паром был изрублен и спущен на воду, а средние козлы моста опрокинуты.

К двум часам пополуночи были сняты орудия и роты с редутов и войска построились для похода. В четыре часа утра 18 декабря после тридцатидневной блокады Аварский отряд выступил к урочищу Бурундук-Кале.

Потери Аварского отряда в продолжение всего времени, начиная с отступления из Хунзаха до выхода из Зыряны, состояли из одного обер-офицера (Кабардинского егерского полка прапорщик Померанцев) и двенадцати нижних чинов убитыми. Четырех обер-офицеров (Кабардинского егерского полка штабс-капитан Чуписов, поручик Оболонский, умершие от ран, Оренбургского линейного № 5 батальона поручик Дуров и резервной № 1 батареи Кавказской гренадерской артиллерийской бригады штабс-капитан Гунин) и семидесяти девяти нижних чинов ранеными. Двадцать шесть нижних чинов были контужены.

Государь император Николай Павлович осыпал подполковника Пассека и его геройский отряд наградами. Пассек был произведен в полковники с назначением командиром Апшеронского пехотного полка, а впоследствии получил Георгиевский крест, пять тысяч рублей серебром единовременно и чин генерал-майора. На каждый батальон Аварского отряда было пожаловано по десяти знаков отличия военного ордена и каждому нижнему чину – по рублю серебром.

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ

В текстах, посвященных истории Большой Кавказской войны, есть ряд терминов, достаточно понятных специалистам и потому необъясняемых специально. Тем не менее заинтересованному читателю-неспециалисту придется обращаться к словарям и справочникам. Поэтому редакция журнала «ВКО» сопровождает этот и последующие номера журнала минимальным толковым словарем, в котором объяснены малоизвестные понятия и термины.

МУДИР (арабск. – глава) – при Шамиле высший военный и административный чин, стоящий над наибом.

МУРТАЗЕК (арабск. – содержащийся, нанятый) – при Шамиле вооруженный и экипированный всадник, выделяемый от каждых десяти дворов селения, несущий постоянную военную службу и находящийся вместе со своей семьей на полном содержании остальных девяти дворов, входящих в эту десятку.

МУРШИД (арабск. – учитель, духовный наставник).

МУСТАМИН (арабск. – ищущий защиты) – харби, получивший аман.

МУХТАСИБ (арабск. – считающий) – официальный наблюдатель за соблюдением правил шариата, выявляющий нарушения и осуществляющий наказания.

МЮСИР (тур. от арабск. мушир – советник) – фельдмаршал.

НАИБ – заместитель или помощник правителя. При Шамиле один из управителей областей, подвластных имаму – наибств (число их изменялось в зависимости от успехов Шамиля, всего около 50). Деятельность наибов регламентировалась особыми правилами. Они обладали значительной самостоятельностью, практически полной властью в пределах вверенного им наибства – за исключением права предания виновного смерти.

НАКШБАНДИЙЯ – суфийское братство (тарикат), названное так по прозвищу его руководителя Баха ад-дина Накшбанда (1318–1389 гг.). Начиная с XV века является самым распространенным (после кадирийи) тарикатом. Имеет многочисленных последователей в Чечне. Для учения братства характерен постулат обязательного контакта со светскими властями «с целью защиты интересов простых людей». Накшбандийя отрицает аскетизм, необходимость радений и «громкого» зикра. Особое внимание уделяется общению между учителем и учеником.

НАМАЗ (перс.) – мусульманская каноническая молитва. Правоверным предписано совершать молитву пять раз в день: между рассветом и восходом, в полдень, незадолго до заката, после заката, поздно вечером.

НАРТСКИЙ ЭПОС – распространен у многих кавказских народов: осетин, абхазов, абазин, адыгов, карачаевцев, балкарцев, чеченцев и ингушей. В древних сказаниях нарты выступают как могучие воины-богатыри, носители как позитивного, так (иногда) и разрушительного начала. Они занимаются мирным трудом, земледелием, но среди героев-нартов есть и разбойники, и маги, и богоборцы. Носителями эпоса нарты воспринимались как предки их народа, в какой-то мере сопоставимые с мифическим племенем первых людей или, лучше сказать, полубожественных «титанов». Время их существования – мифическое «изначальное время», «героический век».

НИЗАМ – во время имамства Шамиля –1. Свод разработанных законодательных норм, определявший «общие и постоянные обязанности всех, а также ответственность за нарушение их». 2. Рядовые постоянного войска Шамиля, набираемого наибами согласно упомянутому своду законодательных норм. В 1840-е гг. Шамиль имел около 15 тыс. постоянного войска, а в отдельных кампаниях выставлял до 30–40 тыс.

НУКЕР (тюрк. – воин) – телохранитель, слуга.

ПАДИШАХ (перс. – царь) – один из титулов турецкого султана.

РАБИТА (арабск. – связь) – в суфизме мистическая передача мыслей от учителя-муршида ученику-мюриду путем медитации последнего.

САИД (арабск. – сейид – господин, хозяин) – один из титулов потомка пророка (другой – шариф). Мухаммед не оставил мужского потомства. Его дочь Фатима вышла замуж за его двоюродного брата Али Ибн Абу Талиба. От их сыновей Хасана и Хусейна происходят все довольно многочисленные сегодня потомки пророка, хорошо известные в мусульманском мире.

СЕЙХЮЛЬ ИСЛАМ (тур.) – верховный муфтий в Стамбуле и Османской империи.

СЕРАСКЕР (тур.) – главнокомандующий.

СИДАР (перс.) – генерал.

СУННА (арабск. – путь, образец, пример) – 1. Поступки и высказывания пророка Мухаммеда, являющиеся образцом и руководством для всей мусульманской общины и каждого мусульманина в решении всех жизненных проблем. Сунна зафиксирована в виде хадисов у суннитов и ахбаров у шиитов. 2. Практика, норма, традиция.

СУННАТ АЛЬ-НАБИ (арабск. – правила пророка) – основа исламского закона.

СУННИЗМ – одно из двух основных направлений в исламе, наиболее многочисленное по числу своих последователей. Основными признаками принадлежности к суннизму обычно считаются: верность сунне (поступкам и высказываниям пророка Мухаммеда, своего рода «священному преданию» мусульман), собранной и зафиксированной в шести сборниках историй-хадисов; признание законности всех четырех первых халифов – преемников Мухаммеда (противостоящие суннитам шииты признают только одного халифа – Али); наконец, принадлежность к одному из четырех мазхабов (религиозно-правовых школ) – маликитскому, ханифитскому, ханбалитскому, шафиитскому. На Северном Кавказе в основном распространен суннизм ханифитского толка. Его придерживаются большинство дагестанских народов (кроме аварцев), кабардинцев, адыгейцев и черкесов, балкарцев и карачаевцев, а также исповедующие ислам абхазы и часть мусульман-осетин. Верующие аварцы, чеченцы, ингуши, многие мусульмане-осетины принадлежат к шафиитскому толку.

СУФИЗМ (арабск. суф – шерсть, грубое шерстяное одеяние – неизменный атрибут отшельника) – есть мнение о родстве слова с греческим софия – мудрость) – мистико-аскетическое учение в исламе, призывающее к смирению и уходу от мирской суеты. Суфизм имеет множество толкований и приложений, поэтому в некоторых из них становился идеологией повстанческих движений и антиколониальной борьбы.

ТАВХ (чеч.) – гора.

ТАВХЛИ – чеченское название жителей Дагестана.

ТАИФАТ (арабск. – группа) – суфийский религиозный орден.

ТАНЗИМАТ (арабск. – реорганизация) – общее название реформ в Османской империи, проводившихся в 1839–1876 гг.

ТАРИКАТ (арабск. тарик – дорога, путь) – метод мистического познания истины, особый свод морально-этических положений и психологических приемов, позволяющий мюриду «подняться до духовного и внутреннего поклонения богу». Понимается также и как суфийское духовное братство, для которого особое значение имеет единство метода обучения и формальной организации. В течение XII–XIV веков в суфизме сложились 12 основных, или материнских, братств (рифаийа, ясавийа, шазилийа, чиштийа, сухравер-дийа, кубравийа, бадавийа, кадирийа, мавлавийа, бекташийа, халвагия, накшбандийа-хваджаган), давших начало всем многочисленным ветвям, оформившимся впоследствии в самостоятельные братства. Благодаря братствам-тарикатам была обращена в ислам тогдашняя периферия мусульманского мира, в том числе многие районы Северного Кавказа.

ТАСАВВУФ (арабск.) – суфизм, мусульманский мистицизм.

УЛЕМЫ, УЛАМА (арабск. – множ. число от алым – знающие, ученые) – 1. Собират. название признанных и авторитетных знатоков теоретических и практических сторон ислама. 2. Высшее духовенство и богословы.

УММА (арабск. – народ, нация) – мусульманская община. Первоначально пророк Мухаммед называл умма всех жителей Мекки и Медины: мусульман, христиан и иудеев (народы, являющиеся объектом Божественного откровения). К VII в. сложилось представление о том, что любой мусульманин, даже живущий вне пределов Халифата, принадлежит к умма. В идеологии панисламизма была разработана концепция «умма исламия» – сообщество мусульман, то есть все мусульмане как нация (народ) в противоположность «другой нации (народу)» – немусульманам.

УСТМИ (кавк.) – титул правителя Кайтака.

ФИРМАН (арабск. – декрет, указ) – в Османской империи повеление султана.

ХАВАРИДЖ (арабск. – форма множеств. числа от хариджи – выходец) – одна из первых сект ислама, считавших всякого мусульманина (даже «черных рабов») достойным быть халифом. В позднейшие времена этим словом стали называть мусульман-анархистов.

ХАДЖ – паломничество в Мекку, один из пяти «столпов» ислама. Каждый мусульманин обязан хотя бы раз в жизни совершить хадж, а если почему-либо он не способен сделать это, он может послать вместо себя «заместителя» (ва-киль аль-хадж). Хадж сопровождается многочисленными обрядами и ритуальными действиями, сопровождающими поклонение святыням. Совершивший хадж получает звание хаджи и право носить зеленую чалму.

ХАЛИФ (арабск. – преемник, заместитель) – 1. В раннем исламе глава мусульманской общины, избираемый для того, чтобы регулировать ее жизнь в соответствии с шариатом. Считалось, что халиф «заменяет» умершего пророка Мухаммеда в некоторых его функциях, а каждый последующий заменяет в этих функциях предыдущего. Первым халифом после Мухаммеда был Абу Бакр, его ближайший сподвижник, следующими – Омар, Осман, Али. Их называют праведными халифами. На период жизни Али (?–661) падает раскол ислама (движения шиитов и хариджитов и их обособление от суннитского большинства. 2. В суфизме – замещающий главу ордена в отдельной области, который имел право распространять тарикат, но не имел права посвящения.

ХАН (тюрк.) – правитель, властелин, вождь племени.

ХАРБИ (арабск.) – проживающий за пределами исламского мира.

ХИДЖРА (арабск. – переселение) – переселение пророка Мухаммеда и его последователей из Мекки в Медину в 622 г., с которого ведется мусульманское летоисчисление. Некоторые представители панисламизма трактуют хиджра как требование к каждому мусульманину, по примеру пророка, переселиться из дар аль-харб в дар аль-ислам.

ХУДУД (арабск. – предел, граница) – предписанное по шариату наказание.

ХУМС (арабск. – пятая часть) – пятая часть военной добычи и трофеев, которая по шариату принадлежит правителю.

ХУНКЬАР, ХУНКАР, КУНКЬАР (тур. из перс., худавендегар – хозяин, господин) – властелин, повелитель. Один из официальных титулов турецкого султана, который был принят у кавказских горцев.

ХУТБА (арабск. – речь) – проповедь во время полуденной пятничной молитвы с восхвалением правителя.

ШАМХАЛ (кавк.) – титул правителей провинции Тарки.

ШАРИАТ (арабск. – шариа – прямой, правильный путь) – закон, предписания, установленные в качестве обязательных для всех мусульман. В широком смысле слова – исламский образ жизни в целом, всеобъемлющий исламский кодекс поведения, включающий религиозные, нравственные, бытовые нормы и так далее. В более узком значении – правовые нормы, основанные на Коране и регулирующие культовое поведение и взаимоотношения людей.

Продолжение следует